В буче - Страница 48

К оглавлению

‐ А если не только следить и подхватывать, но самому вносить оттенки?

Ворюгин еще шире открыл глаза и нахмурил брови. от этого его лицо отобразило не

поймешь что‐то ли удивление, то ли негодование.

‐ Это какие оттенки ты хочешь вносить в политику?‐ спросил он, оглянувшись на

дверь.

Лида усмехнулась:

‐ Какие ты Ждешь сверху. ‐ Я сверху не жду, ‐ построжел Ворюгин, ‐ для меня ясно

одно‚‐ не знаю, как ты думаешь, а я убежден, что колхозы надо сейчас особенно

укреплять.

‐ Так это Сталин сказал. Это убеждение ты, кажется, не выстрадал.

‐ Интересно, почему я должен иметь убеждения иные, чем у товарища Сталина? Н‐не

того... Не того. Москалева!

Когда Ворюгин ушел, Лида, придвигая гренки, уже не первый раз подивилась

капризной логике в мышлении завотделом колхозного строительства и подумала: «Муж в

правых настроениях обвинил, а этот, наверное, вообще контриком считает».

Через некоторое время дверь приоткрылась, и в щели мелькнуло пенсне.

‐ Простите, можно? ‐ спросил мягкий, благородный голос.

Вошел пожилой человек в пальто с потрепанным воротником шалью, в высокой

меховой «нэпмановской» шапке. В таком одеянии сейчас, в тридцатом году, осмеливались ходить только старые «спецы», а настоящие нэпманы поспешили сменить

эту классовую шкуру на полушубки и треухи.

На полном, высокомерном лице, вошедшего странно было видеть выражение

робости.

‐ Не знаю, к кому обратиться, сказал он, приподнимая шапку. ‐ Итеэр нашего треста

поручили мне передать в газету коллективное письмо.

Лида питала слабость к интеллигентным людям. Она вышла из‐за стола, пожала

посетителю руку:

‐ Садитесь, пожалуйста. Вот раздеться тут негде, извините.

‐ Господи, не беспокойтесь, благодарю вас‚‐ забормотал гость, снова берясь за шапку

и теперь уже снимая ее. Он втиснулся на скрипучем стуле между столом и стеною.

Лида вяла письмо, которое называлось: «Каленым железом выжжем

вредительство». Речь шла об обвале тепляка на Коксострое.

Вы уже знаете об этом ?‐ удивилась она, ‐ мы только ночью подучили сообщение.

‐ Мы узнали раньше. Это касается нашего треста,‐ сказал инженер.

‐ А вредители уже разоблачены?

‐ И ваша подпись тут есть?

‐ Как вам сказать? На строительстве кое‐кого арестовали. Сейчас копаются... м‐м...

ищут в тресте.

Лида чувствовала, что не по душе это письмо инженеру. Она с сожалением взглянула

на грузного, робеющего человека. Он, кажется, не верит во вредительство, но

подписывает письмо, наверное, он старается быть в ногу суровыми законами эпохи, но

это дается нелегко старому интеллигенту.

‐ Не рано ли писать о вредительстве, если еще не выяснено ‐ спросила она. Ведь там

может оказаться просто неумение, тупость, бесхозяйственность, а вовсе не сознательная

враждебность.

‐ Н‐не знаю, ‐ инженер пытливо посмотрел на нее; надев пенсне. он снова обрел

высокомерный вид. ‐ Я беспартийный. Коллектив меня обязал...

Ну, а ваше мнение?

‐ Мне хочется быть откровенным...Он легонько подчеркнул: ‐ С вами. Переложив с

колен папку на кипу бумаг на краю стола, он подался вперед. ‐ Не знаю, уместен ли такой

разговор в этих строгих стенах?

Задетая Лида холодно сказала:

‐ В этих честных стенах уместен любой разговор.

‐ Извините, я не хочу усомниться... Наоборот. Я чувствую к вам доверие.

Лида опустила глаза, чтобы не выдать внезапной настороженности, но тут же

подняла их, доброжелательно посмотрела в лицо инженеру. Ей вспомнился старик в

Кожурихе, которого она приняла за кулака, а старик‐то оказался наш,

‐Я слушаю ‐ сказала она как можно мягче. чтобы не спугнуть откровенности.

‐ Вы правы, легко у нас приклеивают ярлыки. Возьмите хотя бы таких людей, как я, имеющих отношение к планированию. Ну, прямо же чувствует; себя терроризованным.

Недоучтешь возможностей ‐ вредитель. Возьмешь слишком высокие темпы ‐ вредитель.

Словом ни взад ни вперед. Плюс к этому, неустроенность быта нехватка то того, то

другого.

Вас снабжают лучше, чем рабочих ‐ сказала Лида и подумала: «Иван бы такого в ГПУ

отправил»

‐ Не только в этом дело. Чувствуешь, как из творца превращаешься в рабского

исполнителя, как вырождается твоя инженерная мысль.

Она смотрела на осуловатое лицо, на золотую дужку пенсне, на потертый мех

широкого воротника, сходящегося на груди, и хотелось ей помочь инженеру избавиться

от этой робкой ненависти к борьбе, к той Классовой борьбе, в которую он помимо воли

оказался втянут

‐ Перегибы у нас есть, но сама партия бьет по ним, сказала она. ‐ Нехватки у нас

ужасные, потому что мы нищая страна, Разве большевики скрывают это?

‐ Н‐нег, не скрывают… Э... простите, я у вас совершенно нагло отнимаю время.

‐ Прошу вас, послушайте меня‚ умоляюще сказала Лида с такой искренностью, что

инженер снова плотнее сел на стуле, а она торопливо продолжала: ‐ Вы поймите главное.

Всемирная правда очень проста, ее не в силах постичь только те, кто не хочет постигать.

Интеллигенция живет лучше в мирные дни капитализма, чем в революционные дни

всеобщего перелома. С этим вы, конечно, согласны? Но девять десятых народа живет

невыносимо и не должно так жить, ради спокойствия интеллигенции. Пусть во время

революции станет трудно интеллигенции, пусть еще даже ухудшится жизнь всего народа, но без этого народ никогда не станет весь на уровень интеллигенции. Никогда ‐ без этого!

Вы понимаете?

Эту правду я принимаю‚ печально сказал инженер, ‐ Но у Меня одна жизнь, и я не